Что за дом притих,
 Погружен во мрак,
 На семи лихих
 Продувных ветрах,
 Всеми окнами
 Обратясь в овраг,
 А воротами -
 На проезжий тракт?

Ох, устал я, устал,- а лошадок распряг.
Эй, живой кто-нибудь, выходи, помоги!
Никого,- только тень промелькнула в сенях,
Да стервятник спустился и сузил круги.

 В дом заходишь как
 Все равно в кабак,
 А народишко -
 Каждый третий - враг.
 Своротят скулу,
 Гость непрошеный!
 Образа в углу -
 И те перекошены.

И затеялся смутный, чудной разговор,
Кто-то песню стонал и гитару терзал,
И припадочный малый - придурок и вор -
Мне тайком из-под скатерти нож показал.

 "Кто ответит мне -
 Что за дом такой,
 Почему во тьме,
 Как барак чумной?
 Свет лампад погас,
 Воздух вылился...
 Али жить у вас
 Разучилися?

Двери настежь у вас, а душа взаперти.
Кто хозяином здесь?- напоил бы вином".
А в ответ мне: "Видать, был ты долго в пути -
И людей позабыл,- мы всегда так живем!

 Траву кушаем,
 Век - на щавеле,
 Скисли душами,
 Опрыщавели,
 Да еще вином
 Много тешились,-
 Разоряли дом,
 Дрались, вешались".

"Я коней заморил,- от волков ускакал.
Укажите мне край, где светло от лампад.
Укажите мне место, какое искал,-
Где поют, а не стонут, где пол не покат".

 "О таких домах
 Не слыхали мы,
 Долго жить впотьмах
 Привыкали мы.
 Испокону мы -
 В зле да шепоте,
 Под иконами
 В черной копоти".

И из смрада, где косо висят образа,
Я, башку очертя гнал, забросивши кнут,
Куда кони несли да глядели глаза,
И где люди живут, и - как люди живут.

 ...Сколько кануло, сколько схлынуло!
 Жизнь кидала меня - не докинула.
 Может, спел про вас неумело я,
 Очи черные, скатерть белая?!

 Штормит весь вечер, и пока
 Заплаты пенные лaтают
 Разорванные швы песка -
 Я наблюдаю свысока,
 Как волны головы ломают.

 И я сочувствую слегка
 Погибшим - но издалека.

 Я слышу хрип, и смертный стон,
 И ярость, что не уцелели,-
 Еще бы - взять такой разгон,
 Набраться сил, пробить заслон -
 И голову сломать у цели!..

 И я сочувствую слегка
 Погибшим - но издалека.

 А ветер снова в гребни бьет
 И гривы пенные ерошит.
 Волна барьера не возьмет,-
 Ей кто-то ноги подсечет -
 И рухнет взмыленная лошадь.

 И посочувствуют слегка
 Погибшей ей,- издалека.

 Придет и мой черед вослед:
 Мне дуют в спину, гонят к краю.
 В душе - предчувствие как бред,-
 Что надломлю себе хребет -
 И тоже голову сломаю.

 Мне посочувствуют слегка -
 Погибшему,- издалека.

 Так многие сидят в веках
 На берегах - и наблюдают,
 Внимательно и зорко, как
 Другие рядом на камнях
 Хребты и головы ломают.

 Они сочувствуют слегка
 Погибшим - но издалека.


 

 Всего лишь час дают на артобстрел. 
 Всего лишь час пехоте передышки. 
 Всего лишь час до самых главных дел: 
 Кому - до ордена, ну, а кому - до "вышки". 

 За этот час не пишем ни строки. 
 Молись богам войны - артиллеристам! 
 Ведь мы ж не просто так, мы - штрафники. 
 Нам не писать: "Считайте коммунистом". 

 Перед атакой - водку? Вот мура! 
 Свое отпили мы еще в гражданку. 
 Поэтому мы не кричим "ура!", 
 Со смертью мы играемся в молчанку. 

 У штрафников один закон, один конец - 
 Коли-руби фашистского бродягу! 
 И если не поймаешь в грудь свинец, 
 Медаль на грудь поймаешь "За отвагу". 

 Ты бей штыком, а лучше бей рукой - 
 Оно надежней, да оно и тише. 
 И ежели останешься живой, 
 Гуляй, рванина, от рубля и выше! 

 Считает враг - морально мы слабы. 
 За ним и лес, и города сожжены. 
 Вы лучше лес рубите на гробы - 
 В прорыв идут штрафные батальоны! 

 Вот шесть ноль-ноль, и вот сейчас - обстрел. 
 Ну, бог войны! Давай - без передышки! 
 Всего лишь час до самых главных дел: 
 Кому - до ордена, а большинству - до "вышки".

- Эй, шофер, вези в Бутырский хутор,
Где тюрьма,- да поскорее мчи!
- Ты, товарищ, опоздал,
 ты на два года перепутал -
Разбирают уж тюрьму на кирпичи.

- Очень жаль, а я сегодня спозаранку
По родным решил проехаться местам...
Ну да ладно, что ж, шофер,
 тогда вези меня в "Таганку",-
Погляжу, ведь я бывал и там.

- Разломали старую "Таганку" -
Подчистую, всю, ко всем чертям!
- Что ж, шофер, давай назад,
 крути-верти назад свою баранку,-
Так, ни с чем, поедем по домам.

Или нет, шофер, давай закурим,
Или лучше - выпьем поскорей!
Пьем за то, чтоб не осталось
 по России больше тюрем,
Чтоб не стало по России лагерей!

 Экспресс Москва-Варшава, тринадцатое место,-
 В приметы я не верю - приметы ни при чем:
 Ведь я всего до Минска, майор - всего до Бреста,-
 Толкуем мы с майором, и каждый - о своем.

 Я ему про свои неполадки,
 Но ему незнакома печаль:
 Материально - он в полном порядке,
 А морально... Плевать на мораль!

 Майор неразговорчив - кончал войну солдатом,-
 Но я ему от сердца - и потеплел майор.
 Но через час мы оба пошли ругаться матом,
 И получился очень конкретный разговор.

 Майор чуть-чуть не плакал, что снова уезжает,
 Что снова под Берлином еще на целый год:
 Ему без этих немцев своих забот хватает,-
 Хотя бы воевали, а то - наоборот...

 Майор сентиментален - не выдержали нервы:
 Жена ведь провожала,- я с нею говорил.
 Майор сказал мне после: "Сейчас не сорок первый,
 А я - поверишь, парень! - как снова пережил".

 Это вовсе не френч-канкан,
 не френч -
 Вас решили в волшебный фонтан
 увлечь,-
 Все течет, изменяется, бьет -
 не плачь!
 Кто в фонтане купается, тот
 богач.

 Что, приятель, в таком раздрыге
 Отупел, с нищетой смирясь!
 Окунайся в черные брызги,
 Окунайся в черную грязь!

 Копошатся в ней, копошатся -
 Наплевать, что мокрей мокриц,-
 Все надеются оказаться
 В золотом, как сказочный принц!

 Не для всяких открыт фонтан -
 о нет!
 А для всяких сегодня канкан -
 балет.
 Куплен этот фонтан с потрохами
 весь,
 Ну а брызги летят между вами
 здесь.

 А ворота у входа в фонтан -
 как пасть,-
 Осторожнее, можно в капкан
 попасть!
 Если дыры в кармане - какой
 расчет?
 Ты утонешь в фонтане - другой
 всплывет.

* * *

 Этот день будет первым всегда и везде -
 Пробил час, долгожданный серебряный час:
 Мы ушли по весенней высокой воде,
 Обещанием помнить и ждать заручась.

 По горячим следам мореходов живых и экранных,
 Что пробили нам курс через рифы, туманы и льды,
 Мы под парусом белым идем с океаном на равных
 Лишь в упряжке ветров - не терзая винтами воды.

 Впереди - чудеса неземные!
 А земле, чтобы ждать веселей,
 Будем честно мы слать позывные -
 Эту вечную дань кораблей.

 Говорят, будто парусу реквием спет,
 Черный бриг за пиратство в музей заточен,
 Бросил якорь в историю стройный корвет,
 Многотрубные увальни вышли в почет.

 Но весь род моряков - сколько есть - до седьмого колена
 Будет помнить о тех, кто ходил на накале страстей.
 И текла за бортом добела раскаленная пена,
 И щадила судьба непутевых своих сыновей.

 Впереди - чудеса неземные!
 А земле, чтобы ждать веселей,
 Будем честно мы слать позывные -
 Эту вечную дань кораблей.

 Материк безымянный не встретим вдали,
 Островам не присвоим названий своих -
 Все открытые земли давно нарекли
 Именами великих людей и святых.

 Расхватали открытья - мы ложных иллюзий не строим,-
 Но стекает вода с якорей, как живая вода.
 Повезет - и тогда мы в себе эти земли откроем,-
 И на берег сойдем - и останемся там навсегда.

 Не смыкайте же век, рулевые,-
 Вдруг расщедрится серая мгла -
 На "Летучем Голландце" впервые
 Запалят ради нас факела!

 Впереди - чудеса неземные!
 А земле, чтобы ждать веселей,
 Будем честно мы слать позывные -
 Эту вечную дань кораблей.

Я - РОБИН ГУСЬ…

 Я - Робин Гусь, не робкий гусь!
 Да, я не трус - но я боюсь,
 Что обо мне вы слышать не могли.
 Я - славный гусь, хорош я гусь!
 Я вам клянусь, я вам клянусь,
 Что я из тех гусей, что Рим спасли.

 Кстати, я - гусь особенный:
 Ведь не все гуси - Робины!

* * *

 Я бодрствую, но вещий сон мне снится.
 Пилюли пью - надеюсь, что усну.
 Не привыкать глотать мне горькую слюну -
 Организации, инстанции и лица
 Мне объявили явную войну
 За то, что я нарушил тишину,
 За то, что я хриплю на всю страну,
 Чтоб доказать - я в колесе не спица,
 За то, что мне неймется и не спится,
 За то, что в передачах заграница
 Передает мою блатную старину,
 Считая своим долгом извиниться:
 - Мы сами, без согласья...
 Ну и ну!
 За что еще? Быть может, за жену -
 Что, мол, не мог на нашей подданной жениться?!
 Что, мол, упрямо лезу в капстрану
 И очень не хочу идти ко дну,
 Что песню написал, и не одну,
 Про то, как мы когда-то били фрица,
 Про рядового, что на дзот валится,
 А сам - ни сном ни духом про войну.
 Кричат, что я у них украл луну
 И что-нибудь еще украсть не премину.
 И небылица догоняет небылица.
 Не спится мне... Ну, как же мне не спиться?!
 Нет! Не сопьюсь! Я руку протяну
 И завещание крестом перечеркну,
 И сам я не забуду осениться,
 И песню напишу, и не одну,
 И в песне той кого-то прокляну,
 Но в пояс не забуду поклониться
 Всем тем, кто написал, чтоб я не смел ложиться!
 Пусть чаша горькая - я их не обману.

* * *

Я был душой дурного общества,
И я могу сказать тебе:
Мою фамилью-имя-отчество
Прекрасно знали в КГБ.

 В меня влюблялася вся улица
 И весь Савеловский вокзал.
 Я знал, что мной интересуются,
 Но все равно пренебрегал.

Свой человек я был у скокарей,
Свой человек - у щипачей,-
И гражданин начальник Токарев
Из-за меня не спал ночей.

 Ни разу в жизни я не мучился
 И не скучал без крупных дел,-
 Но кто-то там однажды скурвился, ссучился -
 Шепнул, навел - и я сгорел.

Начальник вел себя не въедливо,
Но на допросы вызывал,-
А я всегда ему приветливо
И очень скромно отвечал:

 "Не брал я на душу покойников
 И не испытывал судьбу,-
 И я, начальник, спал спокойненько,
 И весь ваш МУР видал в гробу!"

И дело не было отложено
И огласили приговор,-
И дали все, что мне положено,
Плюс пять мне сделал прокурор.

 Мой адвокат хотел по совести
 За мой такой веселый нрав,-
 А прокурор просил всей строгости -
 И был, по-моему, неправ.

С тех пор заглохло мое творчество,
Я стал скучающий субъект,-
Зачем же быть душою общества,
Когда души в нем вовсе нет!

* * *

 Я был завсегдатаем всех пивных -
 Меня не приглашали на банкеты:
 Я там горчицу вмазывал в паркеты,
 Гасил окурки в рыбных заливных
 И слезы лил в пожарские котлеты.

 Я не был тверд, но не был мягкотел,-
 Семья прожить хотела без урода:
 В ней все - кто от сохи, кто из народа,-
 И покатился <я> и полетел
 По жизни - от привода до привода.

 А в общем - что - иду - нормальный ход,
 Ногам легко, свободен путь и руки,-
 Типичный люмпен, если по науке,
 А по уму - обычный обормот,
 Нигде никем не взятый на поруки.

 Недавно опочили старики -
 Большевики с двенадцатого года,-
 Уж так подтасовалася колода:
 Они - во гроб, я - вышел в вожаки,-
 Как выходец из нашего народа!

 У нас отцы - кто дуб, кто вяз, кто кедр,-
 Охотно мы вставляем их в анкетки.
 И много нас, и хватки мы, и метки,-
 Мы бдим, едим, других растим из недр,
 Предельно сокращая пятилетки.

 Я мажу джем на черную икру,
 Маячат мне и близости и дали,-
 На жиже,- не на гуще мне гадали,-
 Я из народа вышел поутру -
 И не вернусь, хоть мне и предлагали.
 

 или

* * *

 Я был слесарь шестого разряда,
 Я получки на ветер кидал,-
 Получал я всегда сколько надо -
 И плюс премию в каждый квартал.

 Если пьешь,- понимаете сами -
 Должен что-то иметь человек,-
 Ну, и кроме невесты в Рязани,
 У меня - две шалавы в Москве.

 Шлю посылки и письма в Рязань я,
 А шалавам - себя и вино,-
 Каждый вечер - одно наказанье
 И всю ночь - истязанье одно.

 Вижу я, что здоровие тает,
 На работе - все брак и скандал,-
 Никаких моих сил не хватает -
 И плюс премии в каждый квартал.

 Синяки и морщины на роже,-
 И сказал я тогда им без слов:
 На фиг вас - мне здоровье дороже,-
 Поищите других фраеров!..

 Если б знали, насколько мне лучше,
 Как мне чудно - хоть кто б увидал:
 Я один пропиваю получку -
 И плюс премию в каждый квартал!

Я В ДЕЛЕ

 Я в деле, и со мною нож -
 И в этот миг меня не трожь,
 А после - я всегда иду в кабак,-
 И кто бы что не говорил,
 Я сам добыл - и сам пропил,-
 И дальше буду делать точно так.

 Ко мне подходит человек
 И говорит: "В наш трудный век
 Таких, как ты, хочу уничтожать!"
 А я парнишку наколол -
 Не толковал, а запорол,-
 И дальше буду так же поступать.

 А хочешь просто говорить -
 Садись за стол и будем пить,-
 Мы все с тобой обсудим и решим.
 Но если хочешь так, как он,-
 У нас для всех один закон,
 И дальше он останется таким.

* * *

 Я верю в нашу общую звезду,
 Хотя давно за нею не следим мы,-
 Наш поезд с рельс сходил на всем ходу -
 Мы все же оставались невредимы.

 Бил самосвал машину нашу в лоб,
 Но знали мы, что ищем и обрящем,
 И мы ни разу не сходили в гроб,
 Где нет надежды всем в него сходящим.

 Катастрофы, паденья,- но между -
 Мы взлетали туда, где тепло,
 Просто ты не теряла надежду,
 Мне же - с верою очень везло.

 Да и теперь, когда вдвоем летим,
 Пускай на ненадежных самолетах,-
 Нам гасят свет и создают интим,
 Нам и мотор поет на низких нотах.

 Бывали "ТУ" и "ИЛы", "ЯКи", "АН",-
 Я верил, что в Париже, в Барнауле -
 Мы сядем,- если ж рухнем в океан -
 Двоих не съесть и голубой акуле!

 Все мы смертны - и люди смеются:
 Не дождутся и вас города!
 Я же знал: все кругом разобьются,
 Мы ж с тобой - ни за что никогда!

 Мне кажется такое по плечу -
 Что смертным не под силу столько прыти:
 Что на лету тебя я подхвачу -
 И вместе мы спланируем в Таити.

 И если заболеет кто из нас
 Какой-нибудь болезнею смертельной -
 Она уйдет,- хоть искрами из глаз,
 Хоть стонами и рвотою похмельной.

 Пусть в районе Мэзона-Лаффита
 Упадет злополучный "Скайлаб"
 И судьба всех обманет - финита,-
 Нас она обмануть не смогла б!

* * *

 Я весь в свету, доступен всем глазам,-
 Я приступил к привычной процедуре:
 Я к микрофону встал как к образам...
 Нет-нет, сегодня - точно к амбразуре.

 И микрофону я не по нутру -
 Да, голос мой любому опостылит,-
 Уверен, если где-то я совру -
 Он ложь мою безжалостно усилит.

 Бьют лучи от рампы мне под ребра,
 Светят фонари в лицо недобро,
 И слепят с боков прожектора,
 И - жара!.. Жара!.. Жара!

 Он, бестия, потоньше острия -
 Слух безотказен, слышит фальшь до йоты.
 Ему плевать, что не в ударе я,-
 Но пусть я верно выпеваю ноты!

 Сегодня я особенно хриплю,
 Но изменить тональность не рискую,-
 Ведь если я душою покривлю -
 Он ни за что не выправит кривую.

 Бьют лучи от рампы мне под ребра,
 Светят фонари в лицо недобро,
 И слепят с боков прожектора,
 И - жара!.. Жара!.. Жара!

 На шее гибкой этот микрофон
 Своей змеиной головою вертит.
 Лишь только замолчу - ужалит он,-
 Я должен петь - до одури, до смерти.

 Не шевелись, не двигайся, не смей!
 Я видел жало - ты змея, я знаю!
 И я сегодня - заклинатель змей:
 Я не пою - я кобру заклинаю!

 Бьют лучи от рампы мне под ребра,
 Светят фонари в лицо недобро,
 И слепят с боков прожектора,
 И - жара!.. Жара!.. Жара!

 Прожорлив он, и с жадностью птенца
 Он изо рта выхватывает звуки,
 Он в лоб мне влепит девять грамм свинца,-
 Рук не поднять - гитара вяжет руки!

 Опять!! Не будет этому конца!
 Что есть мой микрофон - кто мне ответит?
 Теперь он - как лампада у лица,
 Но я не свят, и микрофон не светит.

 Мелодии мои попроще гамм,
 Но лишь сбиваюсь с искреннего тона -
 Мне сразу больно хлещет по щекам
 Недвижимая тень от микрофона.

 Бьют лучи от рампы мне под ребра,
 Светят фонари в лицо недобро,
 И слепят с боков прожектора,
 И - жара!.. Жара!.. Жара!

* * *

 Я все вопросы освещу сполна -
 Дам любопытству удовлетворенье!
 Да, у меня француженка жена -
 Но русского она происхожденья.

 Нет, у меня сейчас любовниц нет.
 А будут ли? Пока что не намерен.
 Не пью примерно около двух лет.
 Запью ли вновь? Не знаю, не уверен.

 Да нет, живу не возле "Сокола"...
 В Париж пока что не проник.
 Да что вы все вокруг да около -
 Да спрашивайте напрямик!

 Я все вопросы освещу сполна -
 Как на духу попу в исповедальне!
 В блокноты ваши капает слюна -
 Вопросы будут, видимо, о спальне...

 Да, так и есть! Вот густо покраснел
 Интервьюер: "Вы изменяли женам?" -
 Как будто за портьеру подсмотрел
 Иль под кровать залег с магнитофоном.

 Да нет, живу не возле "Сокола"...
 В Париж пока что не проник.
 Да что вы все вокруг да около -
 Да спрашивайте напрямик!

 Теперь я к основному перейду.
 Один, стоявший скромно в уголочке,
 Спросил: "А что имели вы в виду
 В такой-то песне и в такой-то строчке?"

 Ответ: во мне Эзоп не воскресал,
 В кармане фиги нет - не суетитесь,-
 А что имел в виду - то написал,-
 Вот - вывернул карманы - убедитесь!

 Да нет, живу не возле "Сокола"...
 В Париж пока что не проник.
 Да что вы все вокруг да около -
 Да спрашивайте напрямик!
 

 Зима 1970-

* * *

 Я все чаще думаю о судьях,-
 Я такого не предполагал:
 Если обниму ее при людях -
 Будет политический скандал.

 Будет тон в печати комедийный,
 Я представлен буду чудаком,-
 Начал целоваться с беспартийной,
 А теперь целуюсь - с вожаком!

 Трубачи, валяйте, дуйте в трубы!
 Я еще не сломлен и не сник:
 Я в ее лице целую в губы
 Общество "Франс - Юньон Совьетик"!


 Между 1968 и

* * *

Я вырос в ленинградскую блокаду,
Но я тогда не пил и не гулял.
Я видел, как горят огнем Бадаевские склады,
В очередях за хлебушком стоял.

Граждане смелые!
А что ж тогда вы делали,
Когда наш город счет не вел смертям?-
Ели хлеб с икоркою,
А я считал махоркою
Окурок с-под платформы черт-те с чем напополам.

От стужи даже птицы не летали,
И вору было нечего украсть,
Родителей моих в ту зиму ангелы прибрали,
А я боялся - только б не упасть.

Было здесь до фига
Голодных и дистрофиков -
Все голодали, даже прокурор.
А вы в эвакуации
Читали информации
И слушали по радио "От Совинформбюро".

Блокада затянулась, даже слишком,
Но наш народ врагов своих разбил,-
И можно жить, как у Христа за пазухой, под мышкой,
Да только вот мешает бригадмил.

Я скажу вам ласково:
- Граждане с повязками!
В душу ко мне лапами не лезь!
Про жизнь вашу личную
И непатриотичную
Знают уже органы и ВЦСПС.

* * *

 Я думал - это все, без сожаленья,
 Уйду - невеждой!
 Мою богиню - сон мой и спасенье -
 Я жду с надеждой!

 Я думал - эти траурные руки
 Уйдут в забвенье.
 Предполагал, что эти все докуки -
 Без вдохновенья.

 Я думал - эти слезы мало стоят
 Сейчас, в запарке...
 Но понял я - тигрица это стонет,-
 Как в зоопарке.


 -e

* * *

 Я дышал синевой,
 Белый пар выдыхал,-
 Он летел, становясь облаками.
 Снег скрипел подо мной -
 Поскрипев, затихал,-
 А сугробы прилечь завлекали.

 И звенела тоска, что в безрадостной песне поется:
 Как ямщик замерзал в той глухой незнакомой степи,-
 Усыпив, ямщика заморозило желтое солнце,
 И никто не сказал: шевелись, подымайся, не спи!

 Все стоит на Руси
 До макушек в снегу.
 Полз, катился, чтоб не провалиться,-
 Сохрани и спаси,
 Дай веселья в пургу,
 Дай не лечь, не уснуть, не забыться!

 Тот ямщик-чудодей бросил кнут и - куда ему деться!-
 Помянул он Христа, ошалев от заснеженных верст...
 Он, хлеща лошадей, мог бы этим немного согреться,-
 Ну, а он в доброте их жалел и не бил - и замерз.

 Отраженье свое
 Увидал в полынье -
 И взяла меня оторопь: в пору б
 Оборвать житиё -
 Я по грудь во вранье,
 Да и сам-то я кто,- надо в прорубь!

 Вьюги стонут, поют,- кто же выстоит, выдержит стужу!
 В прорубь надо да в омут,- но сам, а не руки сложа.
 Пар валит изо рта - эк душа моя рвется наружу,-
 Выйдет вся - схороните, зарежусь - снимите с ножа!

 Снег кружит над землей,
 Над страною моей,
 Мягко стелет, в запой зазывает.
 Ах, ямщик удалой -
 Пьет и хлещет коней,
 А непьяный ямщик - замерзает.
 

 Между 1970 и

* * *

 Я еще не в угаре,
 не втиснулся в роль.
 Как узнаешь в ангаре,
 кто - раб, кто - король,
 Кто сильней, кто слабей, кто плохой, кто хороший,
 Кто кого допечет,
 допытает, дожмет:
 Летуна самолет
 или наоборот? -
 На земле притворилась машина - святошей.

 Завтра я испытаю
 судьбу, а пока -
 Я машине ласкаю
 крутые бока.
 На земле мы равны, но равны ли в полете?
 Под рукою, не скрою,
 ко мне холодок,-
 Я иллюзий не строю -
 я старый ездок:
 Самолет - необъезженный дьявол во плоти.

 Знаю, утро мне силы утроит,
 Ну а конь мой - хорош и сейчас,-
 Вот решает он: стоит - не стоит
 Из-под палки работать на нас.

 Ты же мне с чертежей,
 как с пеленок, знаком,
 Ты не знал виражей -
 шел и шел прямиком,
 Плыл под грифом "Секретно" по волнам науки.
 Генеральный конструктор
 тебе потакал -
 И отбился от рук ты
 в КБ, в ОТК,-
 Но сегодня попал к испытателю в руки!

 Здесь возьмутся покруче,-
 придется теперь
 Расплатиться, и лучше -
 без лишних потерь:
 В нашем деле потери не очень приятны.
 Ты свое отгулял
 до последней черты,
 Но и я попетлял
 на таких вот, как ты,-
 Так что грех нам обоим идти на попятный.

 Иногда недоверие точит:
 Вдруг не все мне машина отдаст,
 Вдруг она засбоит, не захочет
 Из-под палки работать на нас!

Я ЖЕНЩИН НЕ БИЛ ДО СЕМНАДЦАТИ ЛЕТ

 Я женщин не бил до семнадцати лет -
 В семнадцать ударил впервые,-
 С тех пор на меня просто удержу нет:
 Направо - налево
 я им раздаю "чаевые".

 Но как же случилось, что интеллигент,
 Противник насилия в быте,
 Так низко упал я - и в этот момент,
 Ну если хотите,
 себя оскорбил мордобитьем?

 А было все так: я ей не изменил
 За три дня ни разу, признаться,-
 Да что говорить - я духи ей купил!-
 Французские, братцы,
 За тридцать четыре семнадцать.

 Но был у нее продавец из "ТЭЖЕ" -
 Его звали Голубев Слава,-
 Он эти духи подарил ей уже,-
 Налево-направо
 моя улыбалась шалава.

 Я был молодой, и я вспыльчивый был -
 Претензии выложил кратко -
 Сказал ей: "Я Славку вчера удавил,-
 Сегодня ж, касатка,
 тебя удавлю для порядка!"

 Я с дрожью в руках подошел к ней впритык,
 Зубами стуча "Марсельезу",-
 К гортани присох непослушный язык -
 И справа, и слева
 я ей основательно врезал.

 С тех пор все шалавы боятся меня -
 И это мне больно, ей-богу!
 Поэтому я - не проходит и дня -
 Бью больно и долго,-
 но всех не побьешь - их ведь много.

* * *

 Я из дела ушел, из такого хорошего дела!
 Ничего не унес - отвалился в чем мать родила.
 Не затем, что приспичило мне, - просто время приспело,
 Из-за синей горы понагнало другие дела.

 Мы многое из книжек узнаем,
 А истины передают изустно:
 "Пророков нет в отечестве своем",-
 Да и в других отечествах - не густо.

 Я не продал друзей, без меня даже выиграл кто-то.
 Лишь подвел одного, ненадолго,- сочтемся потом.
 Я из дела исчез,- не оставил ни крови, ни пота,
 И оно без меня покатилось своим чередом.

 Незаменимых нет, и пропоем
 Заупокой ушедшим - будь им пусто.
 "Пророков нет в отечестве своем,
 Да и в других отечествах - не густо..."

 Растащили меня, но я счастлив, что львиную долю
 Получили лишь те, кому я б ее отдал и так.
 Я по скользкому полу иду, каблуки канифолю,
 Подымаюсь по лестнице и прохожу на чердак.

 Пророков нет - не сыщешь днем с огнем,-
 Ушли и Магомет, и Заратустра.
 Пророков нет в отечестве своем,
 Да и в других отечествах не густо...

 А внизу говорят - от добра ли, от зла ли, не знаю:
 "Хорошо, что ушел, - без него стало дело верней!"
 Паутину в углу с образов я ногтями сдираю,
 Тороплюсь, потому что за домом седлают коней.

 Открылся лик - я стал к нему лицом,
 И он поведал мне светло и грустно:
 "Пророков нет в отечестве своем,-
 Но и в других отечествах - не густо".

 Я взлетаю в седло, я врастаю в коня - тело в тело,-
 Конь падет подо мной, - но и я закусил удила!
 Я из дела ушел, из такого хорошего дела,
 Из-за синей горы понагнало другие дела.

 Скачу - хрустят колосья под конем,
 Но ясно различаю из-за хруста:
 "Пророков нет в отечестве своем,-
 Но и в других отечествах - не густо".

Я К ВАМ ПИШУ

 Спасибо вам, мои корреспонденты -
 Все те, кому ответить я не смог,-
 Рабочие, узбеки и студенты -
 Все, кто писал мне письма, - дай вам бог!

 Дай бог вам жизни две
 И друга одного,
 И света в голове,
 И доброго всего!

 Найдя стократно вытертые ленты,
 Вы хрип мой разбирали по слогам,
 Так дай же бог, мои корреспонденты,
 И сил в руках, да и удачи вам!

 Вот пишут - голос мой не одинаков:
 То хриплый, то надрывный, то глухой.
 И просит население бараков:
 "Володя, ты не пой за упокой!"

 Но что поделать, если я не звонок,-
 Звенят другие, я - хриплю слова.
 Обилие некачественных пленок
 Вредит мне даже больше, чем молва.

 Вот спрашивают: "Попадал ли в плен ты?"
 Нет, не бывал - не воевал ни дня!
 Спасибо вам, мои корреспонденты,
 Что вы неверно поняли меня!

 Друзья мои - жаль, что не боевые -
 От моря, от станка и от сохи,-
 Спасибо вам за присланные - злые
 И даже неудачные стихи.

 Вот я читаю: "Вышел ты из моды.
 Сгинь, сатана, изыди, хриплый бес!
 Как глупо, что не месяцы, а годы
 Тебя превозносили до небес!"

 Еще письмо: "Вы умерли от водки!"
 Да, правда, умер,- но потом воскрес.
 "А каковы доходы ваши, все-таки?"
 За песню трешник - вы же просто крез!"

 За письма высочайшего пошиба:
 Идите, мол, на Темзу и на Нил,-
 Спасибо, люди добрые, спасибо,-
 Что не жалели ночи и чернил!

 Но только я уже бывал на Темзе,
 Собакою на сене восседал.
 Я не грублю, но отвечаю тем же,-
 А писем до конца не дочитал.

 И ваши похвалы и комплименты,
 Авансы мне - не отфутболю я:
 От ваших строк, мои корреспонденты,
 Прямеет путь и сохнет колея.

 Сержанты, моряки, интеллигенты,-
 Простите, что не каждому ответ:
 Я вам пишу, мои корреспонденты,
 Ночами песни - вот уж десять лет!

* * *

 Я лежу в изоляторе,
 Здесь кругом резонаторы,-
 Если что-то случается -
 Тут же врач появляется.

 Здесь врачи - узурпаторы,
 Злые, как аллигаторы!
 Персонал - то есть нянечки -
 Запирают в предбанничке.

 Что мне север, экваторы,
 Что мне бабы-новаторы,-
 Если в нашем предбанничке
 Так свирепствуют нянечки!

 Санитары - как авторы,
 Хоть не бегай в театры вы!-
 Бьют и вяжут, как веники,-
 Правда, мы - шизофреники.

 У них лапы косматые,
 У них рожи усатые
 И бутылки початые,
 Но от нас их попрятали.


 Между 1967 и

* * *

Я любил и женщин и проказы:
Что ни день, то новая была,-
И ходили устные рассказы
Про мои любовные дела.

И однажды как-то на дороге
Рядом с морем - с этим не шути -
Встретил я одну из очень многих
На моем на жизненном пути.

А у ней - широкая натура,
А у ней - открытая душа,
А у ней - отличная фигура,-
А у меня в кармане - ни гроша.

Ну а ей - в подарок нужно кольца;
Кабаки, духи из первых рук,-
А взамен - немного удовольствий
От ее сомнительных услуг.

"Я тебе,- она сказала,- Вася,
Дорогое самое отдам!.."
Я сказал: "За сто рублей согласен,-
Если больше - с другом пополам!"

Женщины - как очень злые кони:
Захрипит, закусит удила!..
Может, я чего-нибудь не понял,
Но она обиделась - ушла.

...Через месяц улеглись волненья -
Через месяц вновь пришла она,-
У меня такое ощущенье,
Что ее устроила цена!

Я НЕ ЛЮБЛЮ

 Я не люблю фатального исхода,
 От жизни никогда не устаю.
 Я не люблю любое время года,
 Когда веселых песен не пою.

 Я не люблю холодного цинизма,
 В восторженность не верю, и еще -
 Когда чужой мои читает письма,
 Заглядывая мне через плечо.

 Я не люблю, когда наполовину
 Или когда прервали разговор.
 Я не люблю, когда стреляют в спину,
 Я также против выстрелов в упор.

 Я ненавижу сплетни в виде версий,
 Червей сомненья, почестей иглу,
 Или - когда все время против шерсти,
 Или - когда железом по стеклу.

 Я не люблю уверенности сытой,
 Уж лучше пусть откажут тормоза!
 Досадно мне, что слово "честь" забыто,
 И что в чести наветы за глаза.

 Когда я вижу сломанные крылья -
 Нет жалости во мне и неспроста.
 Я не люблю насилье и бессилье,
 Вот только жаль распятого Христа.

 Я не люблю себя, когда я трушу,
 Обидно мне, когда невинных бьют,
 Я не люблю, когда мне лезут в душу,
 Тем более, когда в нее плюют.

 Я не люблю манежи и арены,
 На них мильон меняют по рублю,
 Пусть впереди большие перемены,
 Я это никогда не полюблю.

* * *

 Я не пил, не воровал
 Ни штанов, ни денег,
 Ни по старой я не знал,
 Ни по новой фене.

 Запишите мне по глазу,
 Если я соврал,-
 Падла буду, я ни разу
 Грош не своровал!

 Мне сказали - торгаши
 Как-то там иначе,-
 На какие-то гроши
 Строят себе дачи.

 Ну и я решил податься
 К торгашам, клянусь,
 Честный я - чего бояться! -
 Я и не боюсь.

 Начал мной ОБХС
 Интересоваться,-
 А в меня вселился бес -
 Очень страшный, братцы:

 Раз однажды я малину
 Оптом запродал,-
 Бес - проклятая скотина -
 Половину взял!

 Бес недолго все вершил -
 Все раскрыли скоро,-
 Суд - приятное решил
 Сделать прокурору.

 И послали по Указу -
 Где всегда аврал.
 Запишите мне по глазу,
 Если я соврал!

 Я забыл про отчий дом
 И про нежность к маме,
 И мой срок, как снежный ком,
 Обрастал годами.

 Я прошу верховный суд -
 Чтоб освободиться,-
 Ведь жена и дети ждут
 Своего кормильца!..


 или

Я НЕ УСПЕЛ

 Болтаюсь сам в себе, как камень в торбе,
 И силюсь разорваться на куски,
 Придав своей тоске значенье скорби,
 Но сохранив загадочность тоски...

 Свет Новый не единожды открыт,
 А Старый - весь разбили на квадраты.
 К ногам упали тайны пирамид,
 К чертям пошли гусары и пираты.

 Пришла пора всезнающих невежд,
 Все выстроено в стройные шеренги.
 За новые идеи платят деньги,
 И больше нет на "эврику" надежд.

 Все мои скалы ветры гладко выбрили,
 Я опоздал ломать себя на них.
 Все золото мое в Клондайке выбрали,
 Мой черный флаг в безветрии поник.

 Под илом сгнили сказочные струги,
 И могикан последних замели.
 Мои контрабандистские фелюги
 Сухие ребра сушат на мели.

 Висят кинжалы добрые в углу
 Так плотно в ножнах, что не втиснусь между.
 Смоленый плот - последнюю надежду -
 Волна в щепы разбила об скалу.

 Вон из рядов мои партнеры выбыли,
 У них сбылись гаданья и мечты.
 Все крупные очки они повыбили -
 И за собою подожгли мосты.

 Азартных игр теперь наперечет,
 Авантюристов всех мастей и рангов...
 По прериям пасут домашний скот -
 Там кони пародируют мустангов.

 И состоялись все мои дуэли,
 Где б я почел участие за честь.
 Там вызвать и явиться - всё успели,
 Всё предпочли, что можно предпочесть.

 Спокойно обошлись без нашей помощи
 Все те, кто дело сделали мое,-
 И по щекам отхлестанные сволочи
 Бессовестно ушли в небытие.

 Я не успел произнести: "К барьеру!" -
 А я за залп в Дантеса все отдам.
 Что мне осталось - разве красть химеру
 С туманного собора Нотр-Дам?

 В других веках, годах и месяцах
 Все женщины мои отжить успели,-
 Позанимали все мои постели,
 Где б я хотел любить - и так, и в снах.

 Захвачены все мои одры смертные -
 Будь это снег, трава иль простыня,-
 Заплаканные сестры милосердия
 В госпиталях обмыли не меня.

 Мои друзья ушли сквозь решето -
 Им всем досталась Лета или Прана,-
 Естественною смертию - никто,
 Все - противоестественно и рано.

 Иные жизнь закончили свою -
 Не осознав вины, не скинув платья,-
 И, выкрикнув хвалу, а не проклятья,
 Беззлобно чашу выпили сию.

 Другие - знали, ведали и прочее,-
 Но все они на взлете, в нужный год -
 Отплавали, отпели, отпророчили...
 Я не успел - я прозевал свой взлет.

* * *

 Я никогда не верил в миражи,
 В грядущий рай не ладил чемодана,-
 Учителей сожрало море лжи -
 И выплюнуло возле Магадана.

 И я не отличался от невежд,
 А если отличался - очень мало,-
 Занозы не оставил Будапешт,
 А Прага сердце мне не разорвала.

 А мы шумели в жизни и на сцене:
 Мы путаники, мальчики пока,-
 Но скоро нас заметят и оценят.
 Эй! Против кто?
 Намнем ему бока!

 Но мы умели чувствовать опасность
 Задолго до начала холодов,
 С бесстыдством шлюхи приходила ясность -
 И души запирала на засов.

 И нас хотя расстрелы не косили,
 Но жили мы, поднять не смея глаз,-
 Мы тоже дети страшных лет России,
 Безвременье вливало водку в нас.
 

 или

* * *